Предлагаем вашему вниманию воспоминания двух исторических личностей об Освободительных войнах в Финляндии и Эстонии. Первый достаточно известен и узнаваем по классическому костюму, шляпе и сигаре во рту; второй менее популярен, история помнит его как прусского консерватора старой закалки.
Сэр Уинстон Черчилль на тот момент был военным министром Великобритании, он также был одним из главных инициаторов интервенции в Россию с целью задушить большевизм «в колыбели». Черчилль пишет в своих мемуарах:
«4 января большевики вместе с французским и шведским правительствами признали независимость Финляндии, а 28 января 1918 г. они вторглись в Финляндию и захватили Гельсингфорс. Это не было обычной войной, где действовали пушки и регулярные отряды. Советские красногвардейцы наступали беспорядочной толпой, а в авангарде шли только что образовавшиеся местные коммунистические организации. 1 марта между Финской республикой и Петроградским Советом был заключен договор о мире и дружбе, но 3 апреля в Финляндии высадилась германская дивизия под начальством генерала Фон-дер-Гольца, к которой присоединились многочисленные отряды финнов-антикоммунистов, находившиеся под командой генерала Маннергейма, бывшего офицера русской императорской гвардии. Советские отряды и местные коммунисты были рассеяны, и 13 апреля генералы Фон-дер-Гольц и Маннергейм вновь заняли Гельсингфорс. 7 мая считается концом финляндской гражданской войны. Однако и после этого безудержная месть раздраженных и ни с чем не считавшихся победителей далеко не кончилась: они мстили не только финляндским коммунистам, но и многим безобидным социалистам и радикалам. На этом мы можем закончить изложение событий в Финляндии.
Три балтийских государства – Эстония, Латвия и Литва, образовавшиеся к югу от Финляндии, оказались в чрезвычайно опасном положении. На востоке они были ближайшими соседями Петрограда и Кронштадта, колыбелей большевизма. На западе они граничили с родовой вотчиной тех самых прусских землевладельцев, которые оказались наиболее крепким и страшным элементом всей германской государственной системы. В течение зимы 1918 г. и первой половины лета 1919 г. балтийские государства поочередно переходили от строгостей прусского владычества к ужасам большевистской власти. Немедленно после перемирия отступавшие немцы сдали все свое военное снаряжение большевикам, которые быстро наводнили Эстонию и значительную часть Латвии и Литвы.
С помощью финляндских добровольцев и британского военного снаряжения в начале февраля 1919 г. эстонцы прогнали большевиков, но латыши и литовцы оказались не столь удачливыми. Пока происходили эти события, немцы под начальством Фон-дер-Гольца организовали партизанский отряд приблизительно в 20 тысяч человек, который должен был вытеснить русских и, вопреки всем решениям мирной конференции, создать место убежища для разорившейся знати восточной Пруссии. Некоторое время действия его были успешны, и германские отряды, действовавшие подобно кондотьерам старого времени, предавались грабежам и разгулу вплоть до прибытия союзной военной миссии в июле этого года. Неудивительно поэтому, что независимая Эстония, Латвия и Литва существовали лишь в мечтах своих обитателей, несмотря на все симпатии к ним держав союзной коалиции.»
Граф Рюдигер фон дер Гольц — немецкий генерал, непосредственно участник тех событий в Финляндии и Эстонии. В своих мемуарах он подмечает:
«Швеция упустила великую историческую возможность. Ведь не могло быть сомнений в том, что освобожденная со шведской помощью Финляндия искала бы политической унии со Швецией и обрела бы ее. Однако этого не случилось, и по этой причине финны обратились к Германии, которая стала тем самым отцом новой полностью самостоятельной Финляндии.»
О самих событиях:
«Ничто не могло быть понятнее, чем желание финского командования освободить свою страну собственными силами, поэтому генерал Маннергейм поначалу противился намерению привлечь на помощь и германские войска. Однако финским политикам было ясно, что с такой импровизированной армией, которую, несмотря на всю храбрость и любовь к Отечеству, нельзя было оценивать достаточно высоко, в лучшем случае большой кровью и спустя долгое время удастся освободить наиболее ценную часть страны и ее крупнейшие города, но это даст возможность красным к тому времени полностью уничтожить и их, и проживающую в них интеллигенцию. Когда теперь, после событий, сравнивают положение Маннергейма на огромной малонаселенной территории с положением Колчака, Деникина, Юденича и англичан под Архангельском, которые напрасно пытались освободить Россию с имевшими не сколько лет боевого опыта солдатами, то очевидным становится вывод, что и финский главнокомандующий с его необученной армией вряд ли добился бы больших успехов. Поэтому решение фин ских политиков просить Германию о непосредственной поддержке, с финской точки зрения, должно быть оценено как единственно верное. В конце концов, и Маннергейм счел для себя такую позицию не исключенной и, как мы увидим, в середине мар та, когда о помощи уже давно запросили, оценивал перспективы развития событий как крайне тяжелые в том случае, если в скором времени не высадятся немцы.»
