Хазрат Инайят Хан
И
«Суфийское Послание
Свободы Духа».
Глава 1. О задаче.
Инайят Хан родился в городе Барода индийской провинции Гуджарат 5 июля 1882 года. Его дед, Маула Бакш, был известным придворным музыкантом, он изобрел нотную систему для индийской классической музыки и основал в городе Барода существующую и поныне музыкальную Академию, в которой обучали индийской классической музыке. Отец Инайята также был музыкантом, и мальчик с раннего детства рос в атмосфере музыки, которая стала его жизнью. Но помимо музыки, занятия которой были фамильной обязанностью в семье придворных музыкантов, Инайят обучался и поэзии. В девять лет при дворе магараджи Гаэквара Бародского Инайят получил в награду драгоценное ожерелье и стипендию за исполнение религиозных гимнов.
Мальчик прилежно учился, обнаруживая при этом несвойственное его годам глубокое понимание мира, особенно его привлекали философия и религия. Так продолжалось до его восемнадцатилетия, когда он начал путешествовать по Индии с концертами. Во время этих путешествий к нему как к музыканту приходит головокружительная слава. При дворе Низама Хайдарабадского он удостаивается титула «Новый Тансен», по имени великого мистика и певца, жившего несколько веков назад в Индии. На севере Индии Инайята назовут «Утренней звездой музыкального возрождения».
Но помимо музыки, он ищет в своем путешествии знакомства и бесед с мудрецами и философами, которых в Индии того времени вдоволь бродило по дорогам, это были люди разных религий: мусульмане, сикхи, индуисты, буддисты. Кажется, что в судьбе Инайята начертана прямая дорога быть первым музыкантом Индии, но его привлекает и некая тайна, лежащая в основе мироздания.
В нем стал пробуждаться мистик и мудрец, а музыка отступать на второй план; хотя до конца своей жизни он жил в музыке, в ней он обращался к Богу, но, тем не менее, теперь он, прежде всего, стал человеком, стоящим на пути духовного поиска. Из тысяч религиозных направлений, существующих в Индии, более всего его привлекают суфии, ему нравится их кротость с одной стороны, и прямота — с другой. Если официальный ислам не очень жалует музыку, то суфии тонко используют ее во время своих встреч. Музыка у них является способом приведения себя в состояние божественного восторга, способом отказа от двойственности, приближения к Богу, прикосновения к нему, утраты «я». Состояние это называется Ваджад, или Халь. Инайяту уже было знакомо это состояние божественного восторга, которое приходит к человеку, окунувшемуся в море прекрасных звуков.
Инайят Хан встречает своего суфийского Учителя, имя этого учителя — Шейх Саид Мохамед Мадани. Впоследствии, Инайят вспоминал, что тот Путь, которым он пришел к свету Истины под руководством своего Муршида, не мог быть им осилен только с помощью своих собственных рассуждений, самостоятельно найденных аргументов и чтения книг, что только подключившись через посвящение к цепи, ведущей свое начало из глубины веков от одного мистика к другому, он получил импульс, давший ему единственно возможное правильное понимание мира.
Успехи его в обучении были феноменальны, и в 28 лет он был Муршидом, имел посвящение в четыре Ордена, а именно: Чишти, Накшбанди, Кадири и Сухраварди, — что, надо сказать, является большой редкостью. Однажды, после нескольких лет обучения и дружбы, Шейх Мадани призвал его к себе и во время уединенной беседы произнес такие слова: «Ступай, дитя мое, в мир, соедини Восток и Запад гармонией твоей музыки, распространяй мудрость суфизма, ибо ты одарен Богом Всемилостивейшим, Милосердным». Отныне, выполняя волю своего Муршида, Инайят Хан становится носителем «Суфийского Послания» — послания о свободе Духа.
Как-то раз, после ухода своего Мастера, он посетил Брамина (почитаемого святого величайшей традиции Индии Адвайты Веданты), который был великим провидцем. Когда они оказались одни, Брамин сказал Инайяту:
«Ты должен идти в Западный мир… И там ты проделаешь великую работу, о которой тебе нельзя сказать сейчас. Она не принесёт тебе богатства, но её значение выше человеческого понимания. Поэтому, наберись мужества, и да рассеются облака над твоей головой».
Хазрат Инайят Хан, восхищался современной цивилизацией, пришедшей с Запада, и очень ясно чувствовал опасности для тех духовных ценностей, которые старые восточные традиции, в частности Индийская традиция, все еще несет с собой. Особенно то, что Западная культура может устранить духовное измерение из человеческой жизни, и, поэтому, несмотря на все те новые возможности, которые она создала, все же может разрушить или подвергнуть опасности что-то в человеческой душе. И, конечно, именно это и произошло. Предвидя это, он и намеревался возродить духовность. Можно сказать, добавить измерение души к жизни современного человека.
Помимо этого, Хазрат Инайят Хан ясно сознавая преимущества технического прогресса и западного образа жизни, которое начинало доминировать в мире, видел также и вторую опасность — это опасность национальной, религиозной розни и крайнего индивидуализма. Так произошло в Индии, сейчас разрезанной на государства по вероисповеданию: Индия – с одной стороны, Пакистан и Бангладеш – с другой. Он видел зарождение этих опасных предпосылок для этого ясно уже в то время. И потому, это добавляло еще больше настойчивости к его поискам духовного измерения, в котором можно было бы переступить через все эти различия и разграничения человеческой культуры, в котором они были бы больше неуместны.
И, именно поэтому, он назвал Послание мудрой Индии, Послание, которое он и его братья понесли всем людям Запада, Послание Любви, Гармонии и Красоты «Суфийским Посланием Свободы Духа», в основе которого содержаться два краеугольных камня: Единство религиозных идеалов и Свобода духа.
Что содержало в себе это название:
«Возлюбленные Бога» — это были слова, которыми приветствовал Хазрат Инайят Хан людей посещавших его лекции, к этому его побуждала аудитория, в которой могли быть христиане, буддисты, иудеи и мусульмане. И эти слова шли из его самого сердца, ибо он считал, какова бы ни была Ваша религия Вы- Возлюбленные Бога. В этих нескольких словах он выкристализовал саму эту идею, которую он назвал: «Единство религиозных идеалов». Единство религиозных идеалов ни в коем случае не означает искусственного объединения или смешение всех религий в одну. Это означает уважительное отношение по отношению ко всем религиям на уровне идеалов, потому, что все религии имеют высокие идеалы, но, через века, и вследствие непонимания, неправильного толкования человеческого опыта, эти высокие идеалы стали ограничены словами, догмами, механическим толкованием. «Есть единственная религия,- говорил Хазрат Инайят Хан,- это быть религиозным, а не претендовать на нее».
Инайят Хан считал, что только духовность может помочь человеку в современных условиях достойно пройти свой жизненный Путь. Он дал прекрасное определение: «Духовность означает твердо стоять ногами на земле, в то время, когда сердце объято любовью, а дух устремлен в небеса». Это было Послание равновесия, равновесие между внутренней жизнью и идеалами и обязанностями нашей внешней жизни. Равновесие между головой и сердцем, между силой и мудростью, между активностью и отдыхом.
Вместе с тем, там где нет свободы, там нет и духовности, несвободный человек не может быть духовным. Но свобода подразумевает свободу от догм: семейных, национальных, расовых, религиозных.
И суть принесенного им Послания содержится в прекрасных словах написанной им молитве «Кхатум»:
«..Ниспошли на нас Твою великую Благодать:
научи нас Твоему любящему Всепрощению,
возвысь нас над различиями и ограничениями,
что разделяют людей.
Ниспошли нам Мир Твоего Божественного Духа
и объедени нас всех в Твоем Совершенном Бытии.»
Именно этого понимания, всепрощения и объединения всех людей так не хватает нам всем в современной жизни.
Таким образом, Пир-о-Муршид Инайят Хан искал развития всеобщей духовности вне конфессиональных разделений, того уровня духовной реализации, на котором все могли бы объединиться вне различий и разграничений внешней человеческой жизни. И это было его глубоким убеждением и переживанием, что все различия человеческой жизни: приверженец ли вы какой-то религии, или какой-то философской концепции или идеологии — все эти различия, все эти разграничения отпадают, как только вы достигаете определенного уровня высшего осознания, мистического осознания.
В точности то же самое применимо к любому виду специальной дисциплины или искусства, когда речь идет о людях, которые разделяют особый интерес. Тогда различия национальностей, языков, разных культур исчезают, ибо они объединены на этом особом уровне. Люди собираются вместе для научных встреч во всевозможных областях науки. То же самое относится к людям искусства. И это касается даже спорта, — кубок мира сейчас всецело занимает телевизионные экраны.
Итак, если это в равной степени применимо ко столь многим различным сферам деятельности в области человеческой культуры и люди могут объединяться вне обычных разграничений, тогда высочайший уровень объединения, которого люди могут достичь, — это духовное измерение, или измерение души. Мы обращаемся к этому уровню, к этому высочайшему уровню человека. Там достигается более сильное чувство объединения, Единства, чем это было бы возможно даже на уровне культурного сообщества. И поэтому целью Муршида Инайят Хана стало сделать мистицизм доступным современному уму. Его первая идея в этом, которую он усердно развивал в юности, состояла в том, что самый универсальный способ приближения к мистицизму, приближения к мистическому опыту, лежит, прежде всего, через красоту, иными словами, эстетический метод в предпочтение этическому. Не потому, что этика, мораль были не важны, он считал, что они имели огромное значение, и этика, и мораль, — но, кроме того, он чувствовал, что эстетика, восприятие прекрасного, была наиболее универсальным путем приближения к мистицизму.
Возникает вопрос почему? Потому что когда вы чем-то восхищаетесь, это может быть в природе, или это может быть в искусстве, это может быть в любой системе человеческих ценностей, но когда вы восхищаетесь чем-то прекрасным, это полностью захватывает ваше существо. И на том, чем вы восхищаетесь, вы фокусируетесь автоматически, и вы можете быть поглощены этим, поглощены тем, чем вы восхищаетесь. А что случается, когда вы поглощены чем-то, когда вы полны, переполнены восхищения чем-нибудь? Тогда вы забываете себя, забываете ограниченность человеческого существа. Мы чувствуем, восхищаясь, некое бессмертное произведение искусства, или мы чувствуем величие природы, или мы наслаждаемся красотой природы, и тогда это ограниченное ощущение существа, нашего личного «я», которое суфии называют «нафс» или «эго» или ощущение ограниченности «я», остается позади, теряется, по крайней мере, забывается на время. И именно потому, что ощущение «я» остается позади, мы испытываем экзальтацию, экзальтацию от того, чем мы восхищены, что мы любим и чем мы поглощены.
Это может происходить, когда человек связан с определенным видом искусства. Это также может происходить, Муршид Инайят Хан постоянно подчеркивал это, с ученым или исследователем, который постоянно поглощен своей наукой или своим исследованием. И, на этом уровне, наука или исследование становятся творческими. Итак, точно так же, быть поглощенным и забыть себя в том, на чем сосредотачиваешься – вот это и есть как раз процесс мистицизма. И потому этот метод красоты, метод без слов, это развитие чувства красоты эстетическим путем ведет далее уже к мистическим переживаниям. Потому что, как искусство может наполнить ваш дух, как красота может наполнить ваш дух, так и мистическое осознание может наполнить вашу душу.
И это очень логичная точка зрения, которая вышла из Индии. Почему? Потому что в Индии так много различных цивилизаций и культур жили вместе в течение столь многих веков. И древнейшая традиция, индуизм, является не объединенной религией, а собранием многих очень разных типов религий и философий, которые все же тем или иным путем объединились, несмотря на различие их точек зрения. И именно это составляет богатство индуизма. К тому же, имеются системы, выросшие из индуизма, такие, как джайнизм, буддизм и сикхизм. И затем, уже около тысячи лет там прочно укоренился ислам, который, будучи внешней религией и внешней цивилизацией, полностью отличен от индуизма. И, тем не менее, эти совершенно различные цивилизации жили вместе, смешиваясь друг с другом на одном субконтиненте Индии. В известном смысле, это, действительно, почти непостижимо, если смотреть на это с точки зрения европейской истории, в которой даже христианские концессии и течения часто были нетерпимы друг к другу.
Это вовсе не значит, что надо восхвалять Индию и осуждать Европу. Потому что в Европе, наряду с нетерпимостью, которая, к несчастью, еще имеется, все же ведутся поиски того, что разумно и объединяет.
Глава 2. О форме передачи.
«Музыка есть единственное средство выражения Истины,
потому что слова — это ограничение музыки»
Хазрат Инайят Хан
Инайят Хан считал, что все формы передачи Послания будут накладывать свой индивидуальный отпечаток, и лишь музыка напрямую, минуя вербальный уровень, обращается непосредственно к глубинам нашей психики. Инайят Хан говорил: «Музыка стоит перед душой, не создавая никакого отпечатка никакой формы, приходящей из этого внешнего мира, таким образом подготавливая душу к осознанию бесконечности». Итак, Инайят Хан чувствовал, что музыка, в таком мистическом значении, будучи также высочайшим искусством, как он считал, — это универсальный способ эстетического приближения к духовному осознанию. Это было его убеждением, и во имя этого убеждения он покинул Индию и отправился в путешествие по Западному миру.
Потом он обнаружил, что в действительности этот эстетический метод, в котором он был уверен, в Европе и Америке не произвел ожидаемого результата. Чисто артистически, его музыка получила самое большое признание во Франции. Именно во Франции музыка была высоко оценена, но французы не были ни очень религиозны, ни очень духовны, даже в те дни. А англичане и американцы восхищались индийской музыкой за ее диковинность, но не настолько сильно, чтобы делать что-то для духовного освобождения. И лишь Россию Инайят Хан назвал местом своей второй родиной, где обозначилось понимание его музыки, ибо, как он говорил: «У русских западный ум, но восточная душа», но начавшаяся первая мировая война, принудила его покинуть Россию.
Когда Хазрат Инайят Хан убедился, этот первый, эстетический подход к духовности оказался не настолько универсальным, чтобы работать в Европе во время Первой Мировой Войны, ему пришлось снизить ту возможность восприятия, которая обретается в красоте, в духе красоты, снизить музыку до уровня слов и сосредоточиться полностью на лекциях. Он говорил, что это было величайшей жертвой, которую он должен был принести… И, в известном смысле, мы можем быть очень благодарны за то, что он вынужден был совершить этот переход к словам. Ибо они были сохранены, и мы, до сих пор имеем возможность узнавать из его слов, понимать все, что он имел в виду, все, что он надеялся передать.
Хазрат Инайят Хан начал свою внешнюю жизнь как певец, музыкант, и поэт. И очень утонченный музыкант, он был профессором музыки в Бародской Академии. Он добился широкого признания при Дворах Индийских Махарадж, где в те времена он исполнял свою музыку, как превосходный музыкант и как поэт, сочиняющий стихи к своей музыке. И эти качества музыки и поэзии всегда оставались отличительной особенностью также и произносимых им слов.
Сейчас многие знакомы с индийской музыкой, в наши дни она гораздо лучше известна, чем во времена Хазрат Инайят Хана, и многие знают, что в индийской музыке импровизация играет чрезвычайно большую роль. В западной музыке, для примера, возьмем форму «соната» как характерную для западной концертной музыки, то в форме «соната», в которой написаны многие концерты и увертюры и другие музыкальные произведения, есть две основные темы, и в большом музыкальном куске эти основные темы объединяются и тщательно разрабатываются, к примеру, в симфонии, состоящей из четырех частей, каждая часть состоит из двух тем и огромной разработки, написанной композитором.
В восточной музыке, в индийской музыке, например, в раге, варьируются две различные ноты, две темы, и эти темы развиваются в большом музыкальном куске, длящемся полчаса или час, и все это – полная импровизация. Итак, искусство импровизации играло громадную роль в представлении индийской музыки. И это предпочтение развитию путем импровизации всегда придавало особый вкус музыки Хазрат Инайят Хана. То же самое можно сказать о его лекциях, которые выросли из его музыки.
Хазрат Инайят Хан прибыл со своей музыкой на Запад, чувствуя, что музыка является высочайшей формой искусства, естественно ведущей людей к мистицизму(духовному восприятию жизни). Эта музыка вызвала определенный интерес, но гораздо больший интерес вызвали объяснения того, о чем эта музыка, как музыка связана с духовной жизнью, как красота склоняет к созерцанию, приводящему человека к мистической реализации. Все эти вещи, с помощью которых он объяснял свою музыку, интересовали людей гораздо больше, чем сама музыка. Итак, фактически, это не его музыка, как он первоначально надеялся, а его объяснения музыки и целая философия мистицизма, которую он развил таким образом, вызвали основной интерес его последователей на Западе. Если бы Хазрат Инайят Хан жил в наши дни, он был бы гораздо лучше понят, поскольку индийская музыка сейчас так широко известна и так доступна. Сейчас на Западе много людей, которые действительно могут наслаждаться индийской музыкой и входить, благодаря этой музыке, в определенные медитативные состояния. Но, во времена Муршида Инайят Хана этого, конечно, на Западе не было, и все же, то, насколько важна была музыка для духовного развития, подтверждается тем, что мы читаем в его биографии, где говорится, что с помощью музыки Хазрат Инайят Хан достигал состояния самадхи, высочайшей Божественной реализации, за полчаса, тогда как обычно считалось, что даже для самых лучших практикующих йогов и суфийских мистиков для того, чтобы достичь состояния самадхи, требуется по крайней мере от трех до четырех часов. Итак, вы можете себе представить, какой великой духовной ценностью было для Хазрат Инайят Хана такое эстетическое восприятие музыки.
Глава 3. О способе прочтения.
Настал момент, во время его работы на Западе, когда люди захотели от него еще больше слов и меньше музыки, меньше музыки и больше объяснений. И тогда он вынужден был почти совершенно отказаться от музыки ради этих целей, оставляя ее полностью для себя самого, ибо он и его братья всегда жили в музыке, но для целей своих последователей, для учеников, для западного мира, в котором он читал лекции, он должен был оставить музыку. Но одну вещь он никогда не оставлял – это свой музыкальный метод – метод импровизации развития, и он достиг поистине величайшего мастерства на этом особом пути обучения. Это означает также, что, на самом деле, к каждой главе, к каждой лекции Хазрат Инайят Хана можно подходить так, как если бы вы читали поэму или слушали музыкальное произведение. Их можно рассматривать как нечто, являющееся единым целым в себе самом, органически цельным в себе самом. Мастерские серии лекций Хазрат Инайят Хана – это, на самом деле, та же самая вещь, которая развивает темы все дальше и дальше. И это не укладывается в логическую систему, как если бы вы читали рассказ от начала и до конца, с введением, основной фабулой и заключением. Но, в известном смысле, все эти независимые куски согласуются друг с другом.
Иными словами, даже к наиболее философским работам Хазрат Инайят Хана, в том числе к работам, которые, действительно, требуют очень большой глубины понимания и глубокого обдумывания в одиночестве тех вещей, о которых он говорит, все же, даже ко всем этим работам следует подходить так, как вы подходите к поэзии. Каждое стихотворение чувствами может быть связано с другими стихами в том же сборнике, но, тем не менее, это единое целое само по себе. Итак, ко всем работам Муршида Инайят Хана можно обращаться, так сказать, поэтической стороной вашего существа и философской стороной вашего существа, или, если хотите, вашим сердцем и вашим умом, вашим сердцем и вашим интеллектом. Оба подхода, конечно, имеют большое значение, но когда вы начинаете чтение этого учения в качестве подготовки к вашей собственной внутренней жизни и медитативному развитию, тогда величайшей помощью будет восприятие его поэтическим способом.
И затем, на более поздней фазе, когда вы стали хорошо знакомы с этой поэмой, интеллектуальные или относящиеся к восприятию проблемы, которые поднимает эта поэма, гораздо легче разрешить. Это не означает, что у вас не должно быть вопросов к этому тексту, который вы воспринимаете таким образом, это означает, что вы живете с этим, что вы принимаете это, позволяете этому проникнуть в ваше подсознание и просто смотрите, какое инспиративное воздействие это оказывает, как вопросы, которые возникают, решаются со временем благодаря вашим собственным размышлениям и вашему собственному опыту.
Глава 4. О Муршиде и братьях.
Муршид Инайят Хан был подлинным творческим гением универсального суфизма, его обучение было очень полным обучением в различных направлениях духовного развития суфийской традиции и индийской традиции йоги. В этом, конечно, он был уникален, он был человеком, который овладел всем этим и реализовал все это. Два его старших брата, которые в Индии были уже вполне сложившимися, очень одаренными людьми, сопровождали Муршида Инайят Хана как в высшей степени ответственные зрелые люди, они втроем уехали из Индии в 1910 году. Эти два брата, Махебуб Хан и Мухаммад Али Хан получили подготовку в Суфизме настолько полную, какую никто еще после них не получал. И это происходило многими различными путями.
Глава 5. О мистическом познании.
В мистическом подходе к познанию истины от искателя не требуется верить в догматы, толкования или иметь какие-то философские убеждения. Что мистицизм пытается сделать – это развить определенное чувство восприятия в вас самих, чтобы вы сами могли прийти к определенному внутреннему переживанию. И лучше всего это можно сделать благодаря способности быть поглощенным.
И искусство, поглощенность искусством, может быть прекрасной подготовкой, и, в известном смысле, это уже само по себе является мистическим переживанием, если заставляет вас забыть себя и быть полностью поглощенным красотой. То же самое мы можете испытывать, и на природе, в переживании природы, — природа обладает этой исключительной способностью поглощения собой людей.
Конечно, самое лучшее и самое полезное – это обладать тем или иным осознанием Бога. В известном смысле, религия в определенной степени указывает образ Бога, и для нас, современных людей, это часто трудно — общаться с идеей Бога так, как это стало традиционным в различных религиях. В этом случае хорошо вспомнить, что на Востоке, в такой стране, как Индия, а также в классическом суфизме, понятие Бога используется в очень многих различных контекстах. Имеется концепция Бога, как она представлена различными религиями, — христианством, исламом, индуизмом, но, кроме того, вдобавок к той концепции, о которой говорят религии, есть философская концепция Бога — Бог философии, Бог философов. В индуизме, например, Шанкарачарья был великим философом, и его понятие предельной Истины совершенно отлично от тех понятий, которые используются в религиозном индуизме, но в индуизме уникальная картина не разорвана на религию, философию и мистицизм, все они являются частями единой духовной целостности, сильно отличаясь сами по себе.
В точности ту же самую традицию мы находим в классическом суфизме, где понятие Бога проходит через фазы религиозной веры и философского понимания и затем достигает определенного, типично мистического видения Божественного Бытия.
Идея суфиев состоит в том, что Бытие Бога, сущностное Бытие Бога, не может быть понято человеческим умом. Это очень общая концепция Бога, но это также и суфийское понимание. Но суфии продолжают: если дух человека, который есть его ум и его сердце, его мысли и его внутренние чувства, если он не может постигнуть Бога, как Он есть, душа может испытывать переживание Бога.
Из учения Муршида Инайят Хана мы можем узнать, что он не проводит того разграничения между физическим существованием и духом, к которому мы привыкли на Западе: с одной стороны – существование физического мира, с другой стороны – дух, он проводит трехстороннее разграничение, на три части, а не на две. Можно сказать, — физическое бытие человека, телесное существование, затем то, что Муршид Инайят Хан называет духом, который состоит из способности ума вместе с мыслями и эмоциями и который формируется благодаря взаимодействию с внешним миром: мы реагируем внутри с помощью мыслей и эмоций на все то, что производит на нас впечатление из внешнего мира. Кроме того, в глубине того же духа, или того же ума, находится сердце. И это сердце обладает качеством автономного чувства, которое не обусловлено внешним миром. Оно может побуждаться к действию каким-либо внешним импульсом, но то, что присутствует в сердце – это внутреннее качество, оно уже присутствует там, оно не может быть образовано чем-то извне, как наши мысли и наши эмоции. И это чувства сердца — чувство любви, сострадания, милосердия, великодушия, красоты, чувство глубокого восприятия, экзальтации; все эти глубокие чувства являются автономным свойством самого сердца, они уже там.
Итак, у нас есть тело и у нас есть ум или дух с двумя своими сторонами, с двумя аспектами, которые Муршид называет поверхностью ума и глубиной ума, поверхностью с мыслями и эмоциями и глубиной с этим автономным чувством. Но, помимо этого, у нас еще есть душа. И точно так же, как у ума есть своя поверхность и глубина, и у души есть, с одной стороны, свое собственное бытие, а с другой стороны, в своей глубине она связана с Бытием Бога. Это луч Божественного света. И цель медитации, цель мистической жизни состоит именно в том, чтобы научиться переживать что-то из этого бытия души вне нашего физического функционирования, вне наших ментальных процессов, наших сердечных чувств, ознакомиться с этим измерением души, и оттуда, ознакомившись с этим измерением души, идти дальше и пережить что-то в глубине души, где имеется связь с Божественным Бытием, с Бытием Бога. Классический образ взаимоотношения Бога и души – это Солнце и лучи.
И это переживание души для мистика и есть осуществление жизни. Ибо однажды человек приходит из невидимого, из Божественного Мира Бога, из Божественного Бытия Бога, в этот мир ограничений, затем, уже в этом человеческом существовании, вновь обретает переживание невидимой реальности, Божественного Бытия Бога. И это, как чувствует мистик, является высшей целью, высшей реализацией жизни, исполнением этого существования. Конечно, переживание Бога – это не то же самое, что переживается в этом исполнении, ибо это то, что не прекращается, то, что не кончается, то, что не завершается, что может продолжаться бесконечно, ибо Бог — вне ограничений человеческих возможностей, этих бесчисленных рамок для дальнейшего развития в этом сознании.
Если мы говорим о Боге таким образом, то может показаться, что мы довольно далеки от Него, даже в глубине нашей души, но надо осознавать, что, в конце концов, Бог – это условие жизни, Бог никогда не отделим от нашего бытия. Ни наше физическое существо, ни наш ум, ни наш дух не могли бы существовать, если бы не находились под воздействием Божественного Импульса, который обуславливает их бытие, их существование.
Когда мы стремимся достигнуть через медитацию этого переживания Божественной Жизни, первый шаг, и очень трудный, — это забыть свое эмпирическое «я». Потому что человек обычно отождествляет себя со своим телом или только с поверхностью своего ума, даже не с глубиной своего сердца, с этой поверхностью ума, со своими мыслями и эмоциями, со своим внешним «я», и он думает: «Это я, это есть я».
Глава 6. О мистической цели
Религия определяет Бога и взаимоотношение человека с Богом своим особенным способом. Философия либо подтверждает, либо отрицает понятие Бога, используемое в религии, своим собственным способом. И, разумеется, в мистицизме вы найдете то же самое, в мистицизме вы найдете особое понятие Божественного Бытия, которое может соответствовать или не соответствовать тому, что говорит религия, или тому, что говорит философия, но обладает своей собственной полной логичностью.
Наиболее типичное различие между религией и философией и мистицизмом– это то, что религия и философия говорят об определенном разграничении между Богом и человеком, о дуализме, дуализме совершенства и ограниченности. Религия оперирует понятием Воли Бога. И религия отделяет друг от друга настоящую жизнь и будущую жизнь. Мистицизм исходит не из различия между Богом и человеком, а ищет связь между Богом и человеком. И говорит не столько о Воле Бога, сколько о Бытии Бога. Мистицизм видит не только связь и взаимоотношение между душой человека и Бытием Бога, но и определенную тождественность: душа – это, по существу, нечто божественное в человеке, такова позиция мистицизма. Можно также сказать, говоря языком теологии, что религия касается трансцендентального аспекта Бога, Бога вне всего, тогда как мистицизм развивает понятие Божественной имманентности.
Классический суфизм исходит из концепции, сформулированной ал-Газали, человеком, который был одновременно и теологом, и философом, и мистиком. Он выразил ее таким образом: сущностное Бытие Бога — это единственная подлинная реальность существования, но именно эта единственная подлинная реальность, которая есть Бог, не может быть познана человеком. Как говорит Газали, Бог неизвестен человеческому разуму. Он есть единственное реальное существование, единственная истина жизни, ал-Хакк, но человеческий ум не способен постигнуть Его. Человеческая душа может переживать нечто из Божественного Бытия, ибо она связана с Божественным Бытием. И она действительно может переживать что-то из своего собственного глубинного бытия, из своей собственной глубинной сущности, но для того, чтобы это произошло, душа, прежде всего, должна быть раскрыта. И в этом проблема. Муршид Инайят Хан не раз говорит в своих работах, что именно душа, которая является сущностью человеческого существа, может видеть все и наблюдать все, за исключением себя самой. То же самое можно сказать о глазе: глаз видит все и всех, но он не видит себя. Вот почему глаз называют зеркалом души — он выражает природу души, и, подобно душе, может наблюдать все, но не может видеть самого себя.
Человеческое существо состоит из различных элементов. И как говорилось выше, в западной традиции мы привыкли делать разделение между жизнью духа и жизнью тела, жизнью духа и физической жизнью. Во многих древних традициях, включая некоторые древнегреческие, а также и восточную традицию, по крайней мере традицию, представленную Хазрат Инайят Ханом и тщательно разработанную им весьма самобытными способами, человек состоит не из двух, а из трех элементов, и эти три элемента – тело, ум, и душа. Человеческий дух можно определять по-разному, поэтому давайте говорить – ум, это проще: тело, ум и душа.
Мы уже знаем, что можно различать два аспекта ума по психологии Муршида Инайят Хана – поверхность ума и глубину ума. Глубина ума называется сердцем, поверхность ума называется собственно умом, в узком смысле этого слова. Почему ум на поверхности? Потому что ум — это нечто такое, что потенциально присутствует в каждом человеке, но содержимое его формируется благодаря взаимодействию с внешним миром. Иными словами, наши мысли, наши эмоции, которые представляют собой реакции на импульсы извне и которые мы превращаем в определенное понимание самих себя, — вот что такое наш ум.
А в глубине ума находится сердце, и оно также может побуждаться импульсами, приходящими извне. Но в глубине сердца присутствует ряд вещей, которые совершенно автономны, которые совершенно не зависят от внешних импульсов. Это может быть, например, чувство красоты, это может быть чувство любви, это может быть чувство глубокой взволнованности, способности быть глубоко тронутым чем-то прекрасным. Все эти тончайшие и возвышенные свойства человеческого духа обладают автономной жизнью в глубине духа, в глубине человеческого сердца. Итак, мы имеем тело, и мы имеем ум с его поверхностью и сердцем в глубине. Нам всем хорошо знакомы эти три уровня нашего существования. Но, имеется еще четвертый, высочайший и глубочайший уровень человека — это душа. И раскрытие души и активизация жизни души сознательным путем – вот дело мистицизма и мистической психологии.
Все мы знаем, что при определенной жизненной деятельности либо тело, либо ум, либо сердце доминируют над другими способностями. Когда мы едим, или спим, или занимаемся спортом или гимнастикой, тогда доминирует тело, наше внимание полностью сфокусировано на теле. Это не означает, что ум или сердце не вовлечены в эту деятельность, конечно, они вовлечены, ибо они являются частью нашего существа. Они часть нас самих, поэтому они являются частью того, что мы делаем, но акцент деятельности – физический. Точно так же, когда мы глубоко задумываемся, или читаем книгу, или смотрим интересную телевизионную передачу, тогда кто-то может пройти совсем рядом, а мы не заметим этого, кто-то может обратиться к нам, а мы не отзовемся. Потому что не наше физическое тело доминирует в нашем существе в данный момент, а наш ум. В данный момент внимание сосредоточено не на теле, а на уме, ум владеет всем нашим существом. И снова, конечно же, наше тело тоже вовлечено, но не в первую очередь, на первом месте – наш ум. В точности то же самое происходит, когда мы переполнены чувством прекрасного, или глубокими эмоциями, или пылкой любовью, тогда доминирует наше сердце. Тогда и физический, и ментальный элементы менее важны, а выражение сердечных чувств является наиболее важным в этот момент. Таким образом, это означает, что все эти части нашего существа получают свой собственный шанс, получают благоприятную возможность доминировать над другими частями нашего существа. Это совершенно естественно, и просто необходимо, чтобы это происходило.
Так же, как все части нашего существа нуждаются в своих собственных упражнениях, нуждаются в своем собственном чувстве бытия, так и все различные способности нашего существа нуждаются в доминировании в определенное время. Мы все знаем, что человек, который живет чисто физически, преимущественно физически, без значительного использования своих ментальных способностей, скорее всего, окажется менее интересной личностью, чем человек, который использует также свой ум и свои эмоции. А что касается человека, обладающего глубоким сердечным чувством, чьё сердце всегда в действии, мы не смотрим на его физическое или ментальное состояние, мы просто наслаждаемся теплотой, исходящей из его сердца. И, точно так же, душа тоже нуждается в том, чтобы быть переживаемой сознательно. Это является первоочередной целью мистицизма — давать душе сознательное чувство собственного бытия. И если продвигаться в мистицизме далее, то, поскольку душа является связью человеческого существа с Божественным Бытием, с Богом, это переживание жизни души, это сознательное переживание жизни души, в конце концов, приводит к осознанию Бога. Это есть путь мистицизма.
Муршид Инайят Хан говорит, что, конечно, у души бывают свои моменты чувствования себя в человеческом существе, и это происходит совершенно непроизвольно, совершенно естественно, настолько естественно, что мы не замечаем этого. У него есть пассаж, где он замечательно описывает это – «здесь и сейчас». Все вы, несомненно, испытывали такое, когда в определенный момент вы замечаете, что предельно спокойны и в то же время предельно бдительны. Мгновение, когда, как ни странно, вы не отождествляетесь со своими мыслями или эмоциями, не отождествляетесь со своим телом. Это как если бы вы рассматривали свое тело просто как нечто, за чем вы наблюдаете, и даже свои мысли, свой ум, — как нечто, на что вы смотрите. И это самое мгновение предельного осознания, без отождествления с вашими мыслями, с вашим телом, — это то мгновение, когда ваша душа действительно чувствует себя. Но что происходит? Как только вы осознаете это переживание, но что осознает, так это, конечно, ваш ум, и, таким образом, ваш ум думает: «что это?» — в то мгновение, когда ваш ум начинает думать «что это?», это уходит, и тогда ум снова берет верх.
Кроме того, один из основных моментов в мистицизме – это научиться смотреть на жизнь определенным образом, осознавать явления жизни определенным образом. Можно сравнить это с работой художника. Допустим, в той части города, где вы живете, вы ходите через парк с живописной природой, раскинувшейся вокруг. И вы проходите там каждый день, и вам это нравится, но вы не замечаете ничего особенного. Но вот туда приходит художник. И он начинает рисовать. И из того самого, что для вас было повседневным видом, в котором вы не замечали ничего особенного, он создает произведение искусства. Он видит нечто прекрасное в повседневном образе вашего города, поражающее его своей красотой, и увековечивает это в произведении искусства. Это подобно тому, как мистик смотрит на жизнь. Он видит вещи по-особому, и его наблюдения касаются вечного.
Итак, осознание Божественного Бытия, осознание предельной реальности вечной Жизни Бога, всей Жизни, исходит от Божественного импульса; все развитие ума и духа получает свою силу от некоей Божественной движущей силы, стоящей за ним; все существующее единственно возможно, будучи создано, будучи вызвано элементом Божественности, который заставляет нас искать источник этой Божественности, Божественное Бытие, предельную реальность Бога. И мистик ищет переживаний, потому что для него веры или религии недостаточно, хотя для начала это может быть существенной помощью. Недостаточно также знаний и интуитивного, философского понимания Бога, хотя это также может быть весьма значительной помощью. Другими словами, вера и знание – очень существенная помощь для развития в мистицизме, но все же мистицизм – вне любой веры и вне любого знания, ибо мистицизм — это переживание. И если глубже погружаться в мистицизм, переживание становится условием, состоянием бытия.
В мистицизме человек начинает медитировать. Одна из практик называется Вазифа (Мантра), когда произносится одно из имен Бога определенное число раз. И хотя, как говорилось выше, Бытие Бога не может быть познано человеческим умом, мы можем взять аспект Божественного Бытия, аспект Бога, и пытаться наполнить им, наш ум, и наше сердце, и нашу душу этим именем Бога. И именно такое сведение к одному единственному слову способствует концентрации. Но как раз на этой стадии концентрации с фокусированием на одном слове надо быть очень внимательным, чтобы это не стало механическим. Постарайтесь сделать это настолько живым, насколько возможно, добавляя к этому как можно больше вкуса и как можно больше радости. В религии говорят: вы должны делать это, вы должны делать то. В философии говорят: вы должны понять это, вы должны понять то, иначе вы не поймете нашу систему. В мистицизме не так. В мистицизме нет «вы должны», в мистицизме вы делаете вещи, исходя из своего собственного вкуса, своего удовлетворения, радости. И это вовсе не означает, что это легко, всякое начинание трудно, но развитие вкуса и полного удовлетворения и радости может дойти до такой степени, что вы отождествляетесь с этим, и это становится вашим свойством, становится частью вас самих.
Итак, очень существенным моментом, как говорилось выше, является то, что чем больше, повторяя имя Бога, вы сможете почувствовать связь с тем Божественным Бытием, на котором вы концентрируетесь, тем большую ценность, и тем большую реальность, и тем большее воздействие будет иметь ваша медитация. Конечно, все это нужно развивать, и всякий рост – постепенный, и следует не забывать о различии между магией и мистицизмом. Мистицизм – это не магия. Магия – это своего рода элементарная форма религии, мистицизм –это дальнейшая стадия как религии, так и философии. И все же, как часто повторяет Муршид Инайят Хан, и мистицизм, и практики, несмотря на всю свою огромную ценность и воздействие, не являются целью сами по себе. Они являются средством для того, чтобы достигнуть нечто, а целью всего духовного развития является то, что Инайят Хан называет «таухид», что в Западной традиции известно как «унио мистика» — реализация человеческой души, отождествление ее сущности с Существом Бога. Великий западный мистик средневековья Мейстер Экхарт описывал человеческую душу как «функлейн» Божественного Света. «Функлейн» означает маленькую искорку, именно, искорку Божественного Света. Это известное слово Мейстера Экхарта — «функлейн» – искра Божественного Света, которой является человеческая душа.
Это переживание, которого достигают все мистики. И, конечно, они трактуют это переживание по-разному, они трактуют свое переживание в терминах своей собственной культуры. Например, в случае Буддизма можно обойтись без концепции Бога. И в индуистской школе Санкхья, вообще говоря, также не касаются Бытия Бога, как такового. И такие концепции, такие понимания наивысшего достижения можно назвать аналитическими формами понимания. Но, как известно, когда мы анализируем какую-то вещь, мы можем понимать ее очень ясно, но в некотором смысле мы убиваем ту самую вещь, которую изучаем. Это не означает, что анализ – это плохо, конечно, он очень полезен, но он односторонен. То, к чему стремится мистицизм Индуизма, Суфизма, великие мистические традиции вообще, — это не только аналитический опыт, но полнота Божественного Бытия до такой степени, когда душа способна пережить что-то из него. Все мистики подчеркивали, и Инайят Хан в своих высказываниях говорит об этом снова и снова, что ничто не дает такого удовлетворения в жизни, ничто так не поддерживает в жизни, и ничто не дает такого чувства исполнения самой цели существования, как то Божественное достижение, которое может быть достигнуто через мистицизм.
Наилучшим окончанием вазифы является переход к молчанию. Но единственное условие – делать это без усилий. Когда вы слишком усталые или сонные, когда вы становитесь слишком нетерпеливы, тогда лучше просто прекратить это. Но, если у вас есть этот вкус к продолжению, к молчанию- тогда это прекрасно. Потому что, этот момент покоя после практики является ее частью. Вы понимаете, что вазифа предполагает громадную концентрацию на одной точке, очень напряженную концентрацию. И после такой концентрации релаксация весьма естественна, и эта релаксация, это молчание после подобной практики уже является своего рода медитацией. Как вы знаете, Муршид Инайят Хан говорил, что концентрация – это усилие, созерцание также активно, но медитация должна быть безмолвной, должна быть пассивной. Пассивное состояние, но пассивное в том смысле, что вы не концентрируетесь, как в созерцании, а раскрываетесь внутри. И поэтому после каждого вида практик определенное молчание очень и очень полезно. Но опять напоминаем: удовлетворение от него, ненасильственность — это важнее всего. Муршид Инайят Хан часто подчеркивает значение концентрации и значение непрерывности практик. Но с другой стороны, он также говорит: нет ничего, к чему нельзя было бы относиться, как к игре, воспринимаете это, как игру. Если вы относитесь к этому, как к работе, вы работаете ради платы, вы работаете ради получения прибыли, но если вы играете, если вы артист, играющий свою музыку ради удовольствия, или если вы играете как играет ребенок, создающий реальность из своей игры, тогда вы делаете это не ради платы. Артист может играть вне своей профессиональной деятельности только ради радости от музыки, ради радости от своей музыки, от чего бы ни было. И, если имеется такого рода вкус, очень искренний, очень непосредственный, очень естественный, настолько естественный, насколько вы можете это сделать, тогда это приносит радость и удовлетворение; такой вкус – это то, что принадлежит духовному измерению вашей жизни.
Вы можете использовать вазифы для столь многих различных целей, вы можете использовать вазифы и для чисто личных целей, и для более общей цели. И, в определенных случаях, вы можете использовать вазифу, делая ее вместе с другими людьми, и, конечно, чем теснее соединены ваши сердца, тем более эффективным это будет. Все люди такой группы могут быть настроены на одну и ту же цель вазифы, или каждый из них может иметь свою собственную цель, что совершенно правильно, при условии, что все эти цели сгармонизированы. Если ваши существа сгармонизированы друг с другом, то и ваши цели будут сгармонизированы.
Итак, делание вазифы совместно, людьми, гармонично настроенными с теми, с кем они желают быть гармонично настроенными, – это удивительное переживание, совершенно поразительное переживание.
Муршид всегда говорил, что нет никакой необходимости в аскетизме, он говорил, что в суфизме вам не надо отвергать внешнюю жизнь, не надо отказываться от нее, потому что она является частью человеческого существования, и все же, как только вы пытаетесь сфокусироваться на жизни души, старайтесь забыть все материальные проблемы на это время. То есть, когда вы фокусируетесь на духовной, на внутренней жизни, стараться оставить в стороне все остальное — все беспокойства вашей повседневной жизни, все трудности, все проблемы и т.д. Именно в то время, когда вы делаете вазифу, старайтесь очистить себя от всего этого, даже, несмотря на то, что вы знаете, что внешняя жизнь каждого человека всегда наполнена тяготами. Попытайтесь отвернуться от них на то время, когда вы делаете практики, и, конечно же, в этом смысле очень полезно провести совместную медитацию, потому что повороту от ваших жизненных забот к этому внутреннему фокусу очень помогает, если вы делаете это вместе с людьми, с которыми вы сонастроены. И это своего рода аскетизм — то, что вы действительно отказываетесь от всех тех вещей, которыми всегда обременено ваше внешнее «я».
Глава 7. История развития суфизма.
Теперь следует остановиться на понятии мистицизма. Есть религиозный мистицизм, есть философский мистицизм и есть естественный мистицизм. Мистицизм – это нечто отличное от религии. Ибо что такое религия? Религия сводит перспективу вечной жизни к надежде на будущую жизнь в загробном мире, и для того, чтобы достичь этого, необходимо быть очень набожным и высоконравственным в этой жизни. Другими словами, фокус религии находится в посмертном существовании. Тогда как целью мистицизма является достижение, духовное достижение в этой жизни. Это идеал, который человек надеется достигнуть в человеческом существовании, достичь того, что вне человеческого существования.
Если мы посмотрим на историю суфийской линии мистицизма, то увидим очень ясно, как мистицизм пробуждался в религиозном контексте, вместе с вопросом: «Возможно ли для любого человеческого существа испытывать чувство божественного свершения в этой жизни, в этой его человеческой жизни»?
И эта идея очень сильно оспаривалась ортодоксальной религией. Почему? Потому что они говорили, что контакт с Богом могут иметь только пророки, а не обычные человеческие существа. И, таким образом, когда, несмотря на эту ортодоксальную позицию, мистицизм развился в суфизме, тогда ортодоксы стали рассматривать мистицизм как своего рода частное пророчествование, как пророчества в частном смысле. Эти пророчества не распространялись на то, чтобы давать религиозные законы другим людям, а были чем-то вроде вдохновения для самого человека. Этих особых пророков отличали от тех Пророков, которые давали религиозные законы всем людям. Затем, с течением времени, эта концепция развивалась, и мистика, как такового, больше не определяли как Наби, как своего рода пророка с качеством Наби, но возник другой взгляд на мистика как на так называемого Вали Алла, друга Бога, или того, кто разделяет Божественное присутствие. Вали Алла – вот что стало основной концепцией мистика. И тогда распространилась точка зрения, что эра пророков прошла, а эра святых, тех, кто олицетворяет Божественный свет в этом мире, началась. Период пророков закончился, а период Вали Алла, период друзей Бога – начался.
Существует очень интересное определение суфизма, данное Хазрат Инайят Ханом, что суфизм был интеллектуально рожден в Арабских странах, вырос в преданности в Персии и духовно созрел в Индии.
Иными словами, суфизм очень долгое время, на протяжении почти всего своего существования, развивался в очень универсальной, очень открытой форме мистицизма, ибо он был открыт всем влияниям тех духовных течений, которые тогда существовали, а на Среднем Востоке их было очень много. К ним относятся древнейшие формы восточного христианства, гностицизм, некоторые элементы греческой традиции, которые в дальнейшем стали гораздо более важными в философии, но все еще присутствуют и в общих духовных дискуссиях, к ним относятся также элементы египетской герметической традиции, все они, все эти элементы, которые проникли уже в эту раннюю фазу суфизма, можно сказать, в арабскую фазу суфизма, все эти элементы, вошедшие в него, придали ему универсальнейший характер.
Таким образом, имеется целый комплекс влияний, интегрированных в суфизме, и выше упоминался уже ряд ранних средиземноморских и средневосточных влияний, проникших в суфизм, но имеется также ряд влияний из других мест – Буддизм, например, был очень важен на ранней фазе развития, Буддизм Центральной Азии. И эти влияния символизировали также некоторые великие суфии ранних времен. Например, буддийский элемент связан с известным ранним суфием по имени Ибрахим ибн Адхам. Хорошо известны его изречения, связанные с «изучением молчания».
Другой известный ранний суфий – это Зун-Нун Египтянин. Зун-Нун стал известен благодаря некоторым своим концепциям в египетской герметической науке, а также благодаря развитой им концепции ма’рифа — интуитивного знания Бога в противоположность интеллектуальному знанию ‘илм.
‘Илм – интеллектуальному знанию богословов — противополагалось ‘марифа – интуитивное знание мистика.
Кроме того, именно Зун-Нун, один из величайших ранних мистиков, привнес в свою поэзию удивительное чувствование природы, чувствование того, как можно пережить Божественную Реальность, переживая магнетизм природы. И, это очень важный шаг в развитии мистицизма, потому что в таком общении с природой вы уже находите нечто от той идеи созерцания красоты и предчувствия мистической реализации, которая так характерна для позднего суфизма и нашла такое заметное развитие в работах Хазрат Инайят Хана.
Итак, суфизм сначала развивался как поиск своего рода духовного осуществления, переживания Божественной Жизни, и в те дни, в его ранней фазе, самым главным для этого раннего суфизма был элемент, так называемый «Ахлак Алла», «Ахлак Алла» — созидание себя по образу Божьему, брать себе за образец способ существования Бога, способ действия Бога. Иными словами, это был преимущественно этический метод достижения Божественного, который можно сравнить с Карма Йогой в Индуизме.
Затем, на сравнительно ранней стадии, мы сталкиваемся с той самой любимой точкой зрения по поводу суфизма Хазрат Инайят Хана – с существенным его развитием при встрече суфизма с Индийской мистической философией. Сейчас среди востоковедов, очень много обсуждается вопрос наличия у такой личности, как Байазид Бистами, не только влияние идей из Упанишад, но и недуализм Адвайты. Но, кроме того, еще в одиннадцатом веке великий персидский ученый Бируни написал после изучения Индии замечательную книгу об Индии, в которой он познакомил с идеями Йоги, оказавшими воздействие на суфизм. Этот интерес к Йоге сохранялся веками, и в девятнадцатом столетии вы обнаруживаете суфийских авторов, ссылающихся на йогу, на индийские методы контроля дыхания и на йоговские практики духовного достижения. В ордене Чишти всегда активно использовали методы йоги.
Выше упоминалось об универсализме суфизма, который достиг своего наивысшего развития в суфизме Хазрат Инайят Хана, но, как уже говорилось, эта открытость суфизма присутствовала уже на ранней фазе. На последующей фазе она прослеживается у ряда великих суфийских поэтов и философов. Ибн ‘Араби, испанец, великий философ периода шестого века развития суфизма, написал знаменитые стихи о том, что его сердце так велико, что может вместить в себе все религии и все веры. И приблизительно в то же самое время Маулана Руми, величайший персидский мистический поэт, также взывает к нам, говоря:
«Приди, приди, кто бы ты ни был,
даже если ты поклоняешься огню,
или ты веришь в крест, или в идола,
наша Дарга – не Дарга безнадежности,
с нами нечего отчаиваться
и терять надежду».
Здесь опять это стремление мистицизма к тенденции универсализма, которая наблюдается на протяжении всей истории суфизма. И, с Мауланой Руми, мы приходим к той фазе, на которой суфизм в преданности, в поклонении возрос в Персии, а вы знаете, что Персидская суфийская традиция продолжалась много веков. И, на этой фазе, в дополнение к тому чувствованию природы, которое Зун-Нун так прочно ввел в суфизм, у персидских поэтов появляется понятие красоты в самом общем смысле. Красоту в персидской поэзии можно считать идеалом суфизма, эстетического суфизма, но это к тому же и красота выражения, творческой фантазии, слов. Эти тенденции – универсализма, с одной стороны, и красоты и эстетического восприятия как приближения к мистическому осуществлению, с другой, которые были сильны и в прежних видах суфизма, эти тенденции нашли ярко выраженное развитие в работах Хазрат Инайят Хана.
Универсализм был, конечно, его главной целью в мистицизме. С одной стороны, этот универсализм был основан не только на открытости раннего мистицизма, но и на идее, что мистицизм – это феномен, который ставит вас вне всех различий конфессий, доктрин, школ и религий, что мистицизм – это объединительный элемент вне всевозможных теорий. И, в какой-то степени, конечно, Муршид Инайят Хан пытался поставить знак равенства между понятием суфизма и понятием мистицизма, с которым, как мы знаем, когда говорим о европейском типе мистицизма, нет конфессиональных ассоциаций – греческий ли это мистицизм или христианский или какой-либо еще. Итак, Муршид Инайят Хан в своей философии употреблял понятие суфизма в этом универсальном смысле, он пытался расширить значение суфизма.
С другой стороны, что касается метода суфизма, он оставался очень избирательным, он сохранил практики традиционного суфизма, он не пытался универсализировать эти практики. Он модернизировал свой метод, но все же продолжал использовать практики, которые обычно использовались в суфийской традиции. И кто-то из его старших учеников, однажды, спросил Муршида: «Муршид, если вашей целью является универсализм мистицизма, то почему тогда вы не делаете практики на английском? После того, как вы даете лекции на английском, почему вы не даете также практики на английском?» Но, вся философия слов Муршида, множество лекций, которые можно найти в частности в «Мистицизме звука», о силе слова и т.д., все они подчеркивают особую значимость древних языков, чистоты древних языков, в психологическом воздействии и, так сказать, вибрационном, и, вследствие этого, их эффективность для мистических практик даже в наши дни, которой вы не можете добиться, используя современные языки. Он всегда сохранял традиционные практики, и я снова подчеркиваю, что он применял их, с одной стороны, по-новому, очень избирательно, с другой стороны, он использовал своеобразный суфийский подход, в смысле практик он подходил очень индивидуально.
Итак, универсализм, универсализация суфизма как мистицизма, была одним из его основных достижений, другое – это развитие эстетического подхода, чувства красоты. Оба, универсализм и чувство красоты, чувство эстетического восприятия, были развиты им совершенно по-новому в истории суфизма, можно сказать, это новая область в истории суфизма. Потому что, он говорит, если вы способны созерцать красоту, будь это красота природы, или красота искусства, или любая другая красота, которая взывает к вашему эстетическому чувству, то, когда вы восхищаетесь чем-то из-за его красоты, это восхищение может перейти в очарование, вы можете быть полностью очарованы этой красотой. И это очарование может привести к полному поглощению этой красотой. И как только вы действительно достигнете этой поглощенности красотой, вашим идеалом красоты, каким бы он ни был (он может быть различным для разных целей, но это – поглощение красотой), тогда вы уже имеете модель и нечто весьма близкое к поглощенности в мистической реализации, что является следующим шагом.
Следует добавить, что вместе с этим шагом к созерцанию красоты Муршид сделал шаг от красоты голоса и поэзии к красоте музыки. И не посвятительной музыки определенных орденов, как музыка Кавали, а классической индийской музыки, музыки, которую можно признать высочайшим искусством.
Человек приходит к тому, что он начинает анализировать и никогда не доходит до синтеза. Это как всякое взаимоотношение любви, — если вы можете включить понятие Бога, понятие Божественного произведения, тогда, конечно, произведение искусства или красота природы, все, чем вы восхищаетесь, говорит с вами, так как вы чувствуете тот Божественный импульс, который приходит к вам через красоту, которой вы восхищаетесь.
Суфии, придерживающиеся метода Хазрат Инайят Хана, стремятся больше не к эстетическому, экстатическому трансу, а к инстатической медитативной реализации. Экстаз – это, конечно, очень распространенная практика среди суфиев. И, вероятно, это чисто индийский элемент — то, что Хазрат Инайят Хан действительно искал медитативных, инстатических, глубин. Потому что, на самом деле, экстаз, даже если это подлинный экстаз, а очень легко иметь воображаемый экстаз, но даже если это подлинный экстаз, — это хал, это состояние, которое есть сейчас, и затем оно уходит. Что касается инстаза, если вы входите в медитативное состояние, в инстатическую медитацию, то, конечно, невозможно находиться в таком состоянии постоянно, но что-то из этого внутреннего осознания человек уносит с собой, и легче вернуться к нему, не возбуждая себя, как в экстазе, легче вернуться к нему медитативным путем, так как нечто становится как бы раскрытым и всегда можно приблизиться, всегда можно достигнуть этого снова. Это, конечно, подлинное достижение. Экстаз – это практика дервишей, в то время как инстаз – это практика суфиев, которые не стремятся стать дервишами, а стремятся как раз к этому медитативному состоянию. Экстаз – это более эмоциональное состояние, а инстаз – более дисциплинированное, систематическое, и потому сохраняющееся во внутреннем сознании.
Глава 8.
Суфийское Послание Свободы Духа и СуфийскоеДвижение.
Идеал Суфийского Послания Свободы Духа – Любовь, Гармония и Красота в жизни. Суфийское Послание Свободы Духа- это достижение для современного западного мира: Инайят Хан вошёл в этот мир, прислушивался к этому миру, и Суфийское Послание Свободы Духа стало его ответом на нужды мира. Оно объясняет вечную истину просто и глубоко.
Таким образом, Универсальный Суфизм Хазрат Инайят Хана может способствовать синтезу между мирами Запада и Востока. Именно Послание духовной Свободы не навязывает нам никаких догм, и, напротив, делает нас свободными выбрать свой собственный путь следования Истине. Мы находим, что многие из этих аспектов целей Суфийского Движения были вдохновлены Хазрат Инайят Ханом:
1. Осознавать и распространять знание Единства, религии Любви и Мудрости, так, что предубеждение о верах и исповеданиях отпадает само собой, человеческое сердце может быть переполнено любовью, а вся нетерпимость, исходящая из различий и ограничений, может быть удалена.
2. Проявлять свет и силу, скрытые в человеке, суть всех религий, силу мистицизма, основу философии, без вмешательства в обычаи и верования.
3. Способствовать воссоединению двух противоположных полюсов мира, Запада и Востока, через обмен мыслями и идеалами, то, что может представлять собой Универсальная Служба, и возможность людей общаться, поднявшись над национальными и расовыми ограничениями.
Эти слова, впрочем, не являются адекватными для описания Суфизма. Он слишком богат и глубок для короткого описания. Потому что его суть, опыт бытия в соприкосновением с Божественным, которое выше мысли и слова, мистическое, его действительное значение и ценность никогда не сможет быть полно описано словами. Оно должно быть пережито. И поэтому лучше всего это описывается как божественное вдохновение, открывающее нам дверь к вечному источнику мистического единства с Богом и созданием.
Наиболее вдохновляющие идеалы Универсального Суфизма и Суфийского движения передал Хазрат Инайят Хан в следующем отрывке:
«В настоящее время целью Суфийского Послания Свободы Духа является лучшее понимание между индивидуумами, нациями, и расами; и помощь тем, кто находится в поиске Истины. Центральная тема – это возрождение осознания божественности человеческой души; и именно для этого свершения дано Суфийское Послание.
Не только непонимание между Западом и Востоком или Христианами и Мусульманами привело Суфизм на Запад, но и непонимание между самими Христианами и людьми в целом. Суфизм, как школа, пришёл с Востока на Запад. Суфийская эзотерическая школа имеет за своими плечами традиции древних Суфийскоих школ, которые существовали в разные периоды, но Суфийское послание имеет свою собственную традицию. Это больше чем школа: это сама жизнь; это ответ на зов всего человечества.
Суфизм является религией для того, кто хочет видеть религию в нём; это философия для тех, кто хочет познать Истину из него; это мистицизм для тех, кто желает быть ведомым им в невысказанности души. И, тем не менее, он выше всего перечисленного. Это свет, это жизнь, поддерживающая каждую душу, и возвышающая смертное существо к бессмертию. Это послание любви, гармонии и красоты. Это божественное послание. Это послание времени; и послание времени есть ответ на призыв каждой души. Послание, впрочем, состоит не в его словах, но в божественном свете и жизни, исцеляющей душу, приносящей им покой и мир Бога.
Суфизм не является ни деизмом, ни атеизмом, ибо деизм означает веру в далёкого Господа, живущего в раю, а атеизм значит – существование без веры в Бога. Суфий верит в Бога. В какого Бога? В Бога, с которым он разлучён, Бога внутри него и вокруг него; и как это сказано в Библии, мы живем, двигаемся и существуем в Боге. Это учение есть учение Суфиев».
В 20-х годах было организовано «Суфийское Движение», почему Движение? Догма, говорил Инайят Хан,- утверждает вещи в неподвижности. Религиозный идеал — это движение, то, что ведет в гармонии с теми условиями, в которых вы живете. Вместе с тем, как неоднократно подчеркивал Хазрат Инайят Хан: «Суфийское Движение это не новое движение, это не новая религия. Это очень скромная попытка помочь людям понять их собственную религию лучше». И сейчас в суфийском Движении есть христиане, индуисты, мусульмане, иудеи, буддисты, зороастрийцы, есть последователи всех вер и религий.
Целью Суфийского Движения является работа, направленная на единение религиозных идеалов, а самый великий идеал суфия – пробуждение качеств сердца. В своих лекциях Хазрат Инайят Хан говорил: «В данный момент наше Движение нуждается в тружениках, не просто желающих работать, но знающих как это делать. Во всех аспектах жизни, в духовном и материальном, всегда присутствует борьба, и мы должны помнить, что, даже став тружеником духовного пути, человек должен быть совершенным и в знании жизненной борьбы. Мы должны стараться подготовить себя к бытности тружениками, способными оправдать божественное доверие, данное нам в жизни».
Глава 9.
Суфийское Движение имеет пять направлений деятельности: Внутренняя школа, Универсальная служба, Всемирное Братство, Духовное целительство (Хилинг) и класс Символизма.
1.ВСЕМИРНОЕ БРАТСТВО
Нет сомнения, что каждый человек в большей или меньшей степени ценит идеал Братства. Нормальный человек не может отрицать то, что идея Братства есть единственная идея, которая может быть названа религией или духовностью. Задача стоит в применении ее. Это просто — знать на уровне интеллекта, но когда дело доходит до применения, все становится сложно.
Это требует терпения, необходимо прощение, братская симпатия к каждой душе, стоящей рядом, и только сила любви может возвысить человека над мелочностью человеческой природы и поднять его к великому идеалу Братства, который является истинной аристократией человеческой души.
Братство — третье направление деятельности Суфийского Движения, в котором особое значение придается воссоединению Востока и Запада и всех культур, к широким сферам осознания, помогая другим открыть безбрежный мир, где господствует покой и гармония.
2. ВНУТРЕННЯЯ ШКОЛА
После окончания Первой Мировой войны, Пир-о-Муршид Инайят Хан начал путешествовать по Европейскому континенту, читая лекции и организовывая молодое Суфийское Движение. Его расписание было очень плотным, и однажды он решил провести летние месяцы вместе со своей семьей. Как только его многочисленные ученики узнали, что он не путешествует, они съехались навестить Мастера, и так возникла первая Летняя Школа, в июле 1923 года в предместье Парижа. Это стало традицией. Летняя Школа проводится ежегодно в Суфийском Храме Мурад Хассиль в Голландии, в городе Катвайке. Во время Летней Школы проводятся лекции, интервью, встречи и беседы с учениками, а также следующие эзотерические практики.
Концентрация – концентрация фиксирует полученные впечатления и помогает сохранить удержание мысли, что, очевидно, объясняет, почему память столь зависима от правильного наблюдения образа, а также она зависит от силы воли с точки зрения формирования образа. И, более того, помимо впечатления, полученного при помощи пяти чувств, есть гораздо более прекрасные, которые вибрируют внутри чувствующего сердца, и, как магнит, который держит осколки металла при помощи силы притяжения, таким же образом концентрация может стать очень мощной, когда посредством ее интенсивности мысли постоянно фиксируются в уме при помощи магнетической силы чувствующего сердца. Другая сила, помогающая освободить ум от страхов и тревог, может быть названа деконцентрацией.
Дыхательные практики – на Востоке под мистицизмом понимают знание науки дыхания. Будь то буддисты, ведантисты или суфии, все они признают эту науку как первый и последний урок на пути духовности. Мистик способен направить прану в любую точку своего тела, заряжая его светом и магнетизмом. Однако феномен этот возникает только в том случае, если дыхание развито и соответственно очищено. Даже самая красивая музыка не будет верно звучать на ненастроенном инструменте. Дыхание – это канал, посредством которого передаются все выражения внутреннего «я». Первый аспект тренинга состоит в том, чтобы дыхание усвоило различные ритмические формы, а также сконцентрировалось на разных образах, прочерченных в уме, и концентрациях, имеющих особые характеристики.
Другой аспект силы дыхания проявляется в его специфической функции улавливать из космоса тонкие вибрации пяти стихий и направлять их по сети каналов дыхания, называемых Надис. В этом процессе влияние земной стихии пробуждает устойчивость; стихия воды способствует прогрессу, стихия огня воодушевляет; стихия воздуха дает восприимчивость; а стихия эфира вдохновляет на духовную настройку. С духовной точки зрения, развитие дыхания не означает объема, но относится по существу к совершенствованию вдоха, а также к способности умственно направлять дыхание к избранному воображаемому образу.
Вазифа (араб.) – упражнение, которое представляет собой повторение священной фразы с целью вырабатывания в себе определенных качеств.
Слова есть эхо мыслей, а мысли являются эхом эмоций, в которых окончательно находят выразительность, когда все слова сказаны. Вазифа повторяется в течение длительного времени, и такое длительное повторение находит отклик в сердце. Чистота намерений и регулирование ритма, наиболее важные факторы, которые необходимо принять во внимание.
Фикр (Дыхание самовнушения) — практику, называемую Фикр, можно сравнить с подъемом от одного уровня к другому, вызванным сознанием, который начинается внутри плотного тела, проходит через мировую память и завершается охватом окончательной высоты, открывающей внутренние ощущения сердца. Фикр есть комбинация физического дыхания в сочетании с мысленным повторением Вазифы.
Касаб — практика Касаб пришла из практик Раджа-Йоги. В Касабе происходит задержка дыхания между вдохом и выдохом. При вдохе человек ментально поглощает вибрацию выбранной Вазифы. При задержке дыхания усваивает эти вибрации, и при выдохе возвращает их к источнику с эмоциями и чувством благодарности.
Шагал (Дыхание, связанное с мистической концепцией) — Шагал может рассматриваться как опыт, приводящий силы жизни к центру, центру внутреннего освещения. Этот опыт происходит без прохождения через пять чувств, идея существует для того, чтобы представлять в душе чувственные способности так, чтобы они стали осознающими дух внутри. Другими словами, при закрытии чувств от всех поступающих снаружи впечатлений, человек обнаруживает себя лицом к лицу с открытым окном во внутреннюю глубину своего существа.
Зикр (араб., урду — поминовение) — это главное суфийское упражнение, или духовная практика сердца Суфизма, в процессе которой повторяется вазифа, обычно сопровождающаяся ритмическими движениями.
Пир-о-Муршид Инайят Хан, который принес Суфийское Послание духовной свободы на Запад, оставил свой собственный зикр как наиболее сокровенное наследство. Поскольку он был музыкантом, то, естественно, что зикр Инайят Хана – это мелодично поющийся зикр, состоящий из четырех частей и основанный на индийской раге в качестве структуры мелодии. В этом зикре можно почувствовать дыхание Послания сегодняшнего дня как новый импульс, прорастающий в вездесущем сознании. Секрет магического излучения этого особого зикра заключается в мистическом согласовании мелодической раги с постоянным ритмическим образцом в аккомпанемент к священным словам, которые служат скромным приглашением Божественному Присутствию в храм сердца.
Физическое воздействие звука имеет огромное влияние на человеческое тело. Весь организм, мускулы, циркуляция крови, нервы, все приводится в движение силой вибрации. В нем отражается каждый звук, таким образом, тело человека — это живой звуковой инструмент. Звук вибрирует в каждом атоме тела, и звучит для каждого атома, на каждый сустав, на циркуляцию крови и пульс звук оказывает влияние. На этом основана практика зикра.
3. УНИВЕРСАЛЬНАЯ СЛУЖБА
Универсальная служба — религиозная деятельность, не противопоставляющая представителей различных религиозных конфессий, а приводящая души к той единственной религии, которая стоит над всеми разделениями мировых религий.
Во время ритуала на Алтаре лежат Священные Писания мировых религий, и перед каждым Писанием возжигается свеча, символически представляющая Свет Божественного Послания, содержащегося в каждой религии. Чтение Священных Писаний показывает, что в разные века, разными словами выражено одно послание, и что одна и та же Истина вдохновляла их.
Молитвы во время Универсальной службы создают вдохновенную настройку на великих Мастеров и Пророков, чьи имена призываются как лучи Божественного Света, сияющие во всех существах. Священную церемонию проводят три шерага. Первый возжигает свечи, символически представляющие религии, второй зачитывает отрывки из Священных Писаний на объявленную тему. Третий после музыкальной паузы произносит проповедь. Универсальная служба заканчивается благословением, заключенном в настройке на Суфийский Призыв.
Универсальная служба – второе направление деятельности Международного Суфийского Движения.
4. ДУХОВНОЕ ЦЕЛИТЕЛЬСТВО
Духовное целительство – это дар, которому нельзя научиться или научить. Секрет духовного целительства заключается в отсутствии «я» при встрече со Всепроникающей целительной силой, которая затем передается без личного влияния, за исключением силы дыхания и магнетизма голоса. Передача целительной вибрации осуществляется во время целительской службы, когда хилеры коллективно пропевают вазифу, обладающую целительными качествами. Такое происходит не только в целительстве, но также во всех формах вдохновения: в поэзии, в музыке, искусстве, изобретательстве и во всех формах творческого процесса. Чем больше человек медитирует, тем больше он поднимается до сути вещей, становясь проводником Божественного выражения.
О силе исцеления Пир-о-Муршид Али Хан:
«Разнообразие, которое являет собой каждая личность, это большая тема, обширная тема для разговора. Но мистику, целителю или слуге Бога кажется, когда он смотрит на каждого из приходящих к нему людей или на тех, к кому он может пойти, что он всегда видит одного и того же, появляющегося в разных формах ограничения. Мой язык прост, но я хочу сказать, существует сила, которая есть во всем и за всем. Эта сила действует на всех уровнях человеческого существа, это именно то, что понял каждый целитель и каждый мистик. Через всех Посланников и Мастеров, Пророков и мудрецов, через каждого человека, имеющего высокий идеал, через все виды интеллектуальных доктрин и достижений действует одна и та же сила, которая реализуется всеми и через всех».
Духовное целительство – четвертое направление деятельности Международного Суфийского Движения.
5. СИМВОЛИЗМ
Это пятое направление деятельности Международного Суфийского Движения, которое выражается в двух главных формах: а) Зирот, б) Ритуал Элементов или Стихий.
Церемония Зирот – это мистическое пробуждение, пережитое в результате работы над собой, освобождение ума от нежелательных мыслей и печалей, которые, как сорняки, являются препятствием на пути внутреннего возделывания.
Слово «Зирот» означает сельское хозяйство, символизируя в этом контексте работу фермера, выкапывающего старые корни с целью подготовить душу для нового посева и наблюдающего за разными стадиями развития драгоценного семени.
Вдохновение Ритуала элементов или стихий (земля, вода, огонь, воздух, эфир) пришло от древних зороастрийских танцев, хореография которых включала характерные цвета, тоны и шаги, присущие каждому из пяти элементов. В ритуале используются желтый, зеленый, красный, голубой и серебристо – жемчужные цвета.
Вначале возносятся приветствия – призыв каждому элементу с символическими движениями и жестами. Женщины, одетые в одеяния в соответствии с цветом элемента, представляют священный танец, соблюдая мистический тон и характерный ритм. Мужчины в коричневых одеяниях символизируют мир и стабильность во время всего представления.
Священный танец – это мистическое переживание, посвященное элементам.
По просьбе Хазрата Инайята Хана, хореографию священного танца Элементов впервые представили в США Рут Денис и Айседора Дункан в начале века.
Оглавление.
Глава 1. О задаче. Стр.
Глава 2. О форме передачи. Стр.
Глава 3. О способе прочтения. Стр.
Глава 4. О Муршиде и братьях. Стр.
Глава 5. О мистическом познании. Стр.
Глава 6. О мистической цели Стр.
Глава 7. История развития суфизма Стр.
Глава 8. Суфийское Послание Свободы Духа и
СуфийскоеДвижение. Стр.
Глава 9. Стр.
1.ВСЕМИРНОЕ БРАТСТВО Стр.
2. ВНУТРЕННЯЯ ШКОЛА Стр.
3. УНИВЕРСАЛЬНАЯ СЛУЖБА Стр.
4. ДУХОВНОЕ ЦЕЛИТЕЛЬСТВО Стр.
5. СИМВОЛИЗМ Стр.
