В группе «Острог» периодически всплывают каменты в стиле: «к моменту миграции из Киевской Руси и Новгорода колонистов в финские земли местное население вряд ли превосходило культурным развитием индейцев великих равнин. Посему говорить о значительном культурном влиянии их на развитие «русского» не стоит.
Решил как человек, имеющий отношение к изучению истории Древней Руси, вставить свои 10 копеек про излюбленную обрусевшими потомками мордвы и татар «славянскую колонизацию». Тем более, что тема имеет прямое отношение к возникновению русских.
Итак.
В средневековой Руси взаимоотношения финноязычных и славяноязычных племен являлись одной из главных составляющих исторического процесса формирования не только феодальной социально-политической системы, но и самой этнической общности, которую позднее назовут русской.
И тут начинается самое интересное. В нашей российской археологии последних двадцати лет — переход от схемы, когда ученые лишь иллюстрировали почти умозрительные выводы, полученные романтичными кабинетными классиками-славянофилами XIX — сер. XX вв. к собственно науке.
Так, к примеру, мнение о «повсеместном распространении курганов в Ростово-Суздальской земле» и представление о курганах как «обязательных атрибутах древнерусского сельского ландшафта» было аксиомой, и лишь специалистам масштаба Николая Андреевича Макарова (директора института археологии РАН) сейчас удается выявить слабость оснований этих взглядов.
Мнение сложилось после массовых археологических раскопок графа А.С. Уварова в середине XIX века, когда во Владимирской и Ярославской губерниях было исследовано около 7500 курганов. В дальнейшем материалы владимирских курганов привлекались при решении вопросов о появлении славян в Волго-Клязьминском междуречье и их взаимодействии с субстратным финским населением — мерей (так как мерянские украшения в этих курганах были достаточно многочисленны).
Возникла гипотеза массовой колонизации региона славянами из Новгорода в IX-X вв. (а то и раньше), господствовавшая почти весь ХХ в.Первые проблемы для этой идеи возникают в 1980-х гг., когда исследования В.А. Лапшина показали: самые первые и очень немногочисленные следы славян появляются лишь со второй четверти X в., а уверенно говорить о появлении в регионе славянского населения можно лишь в XI в.
Одновременно выясняется, что курганы с сожжениями — т.е. курганы раннего периода (IX — перв. пол. Х вв.) в могильнике Тимерево содержат материалы скандинавского и финского (прибалтийского и поволжского) происхождения, но говорить о «славянском комплексе» в них трудно. А это — уникальный памятник для региона, других ранних курганов тут нет.
Тогда же появились работы Е.А. Рябинина, показывающие отсутствие в Ярославском и Костромском Поволжье следов новгородских словен — сопок, ромбощитковых височных колец, каменных обкладок курганов. Гипотеза XIX века о словенах как колонизаторах региона в итоге отметается как безосновательная. В 2000-х гг. в рамках исследования Суздальского Ополья к материалам раскопок Уварова вновь обращается Н.А. Макаров. К этому времени группой под его руководством уже была проделана работа по картографированию селищ конца I – начала II тыс. н.э. в регионе.
И тут выясняется поразительная вещь: поселений оказалось в 5 раз больше, чем могильников, а для более раннего периода – в 9 раз больше. На правом берегу Нерли и на территории Ополья, где сосредоточена основная масса средневекового древнерусского населения, курганные группы немногочисленны. Известно, однако, что «большинство курганных могильников Суздальского Ополья представляли собой некрополи отдельных поселений, находящиеся в тесной топографической связи с селищами».
Как пишет сам Н.А. Макаров, «предположение, что курганы разрушились – неправдоподобно в сравнении с гипотезой о коротком периоде бытования курганного обряда и его изначальном сосуществовании с бескурганным».
Более того, даже в тех могильниках, где было значительное количество насыпей, число курганов не соответствует нормальным размерам некрополей крупных поселений, функционировавших полтора-два века.
Так, к примеру, знаменитое скандинавское Гнездово на Днепре вблизи будущего Смоленска, занимавшее 17 га, накопило за свои примерно сто пятьдесят лет существования 3800 курганов. Однако с селениями Суздальского Ополья того же размера и того же времени существования все иначе: селище Весь – 21 га – только 147 курганов, Шекшово – 22 га – лишь 244 кургана» (Весь и Шекшово — звучит как музыка — прим. ред.). Таким образом, в Суздальском Ополье выявляется значительная диспропорция в числе поселений и погребальных памятников».
Академик Н.А. Макаров приходит к убедительному выводу: «курганный, славянский» обряд не был общепринятой нормой в центральных районах Суздальской земли». (Макаров Н.А., Красникова А.М., Карпухин А.А. Курганные могильники Суздальской округи//Великий Новгород и Средневековая Русь. М., 2009. С.432-454)
Этот вывод, однако, важен не только сам по себе. Для археологов от А.А. Спицына в 1905 г. и доныне очевиден факт: погребальные памятники славян — курганы, а финно-угров — могильники.
И если установлено, что в X-XII веках население, погребавшее своих мертвых в курганах составляет в Волго-Клязьминском междуречье подавляющее меньшинство, то это — серьезный аргумент, подрывающий саму возможность «массовой славянской колонизации».
Что вполне убедительно: к примеру, массовое переселение англов и саксов в Британию за сто пятьдесят лет оставило на британской земле 50 000 однозначно германских захоронений в 1500 могильниках, четко отличающихся от кельтских памятников того же периода.
Следы славян в Суздальской земле, как видим, совсем не выразительны.
Поскольку, как выяснилось, жители мерянских земель в IX-XII вв. чаще хоронили покойников не в курганах, то, следовательно, были могильники. Их трудно выявить на местности.
#Острог_страницы, 2017
Суздалец. Специально для «Острога»
