Подобно поверьям о волках-оборотнях, у восточных славян, особенно у русских, нередки представления и об оборотнях-медведях — колдунах, принимающих медвежий облик, и о людях, обращенных колдунами в медведей. Чаще всего это происходит на свадьбе. В Вологодской обл., например, записан рассказ о том, как однажды колдуны «всю свадьбу выпустили в трубу медведями». В Олонецкой губ. даже само происхождение медведей связывают с участниками свадьбы, ставшими оборотнями в результате злых чар: «У моря люди живут, говорили крестьяне. Они так-то ничего себе, да вдруг зло и сделают. Свадьба раз была, они и обратили всю свадьбу в медведей. Оттого медведи и пошли». Нередки рассказы и о том, как под шкурой убитой медведицы охотники обнаруживали бабу в сарафане или как убитая медведица оказывалась невестой или свахой.
Рассказ об обращении молодых на свадьбе в медведей записан также в польской Силезии. Поверья о медведях-оборотнях в целом не характерны для польской традиции, поэтому этот факт должен иметь иное происхождение. Возможно, он объясняется влиянием масленичного ряженья, в котором маска «медведя» выступает наряду с ряжеными «молодыми». Ряжение медведем встречается у поляков и в свадебном обряде. Представления о людях, способных обращаться в медведя, отмечены у лужичан. У полабских славян острова Рюгена записан рассказ о медведе-оборотне, связанный, как и у восточных славян, со свадебным обрядом. Молодой парень женился, но не был счастлив в супружестве. С утра до вечера он ворчал на свою жену. За это свекровь путем заклятия обратила его на десять лет в медведя. Его водили по деревням и заставляли плясать на потеху зрителям. Однажды его привели на свадьбу, чтобы позабавить молодых. В момент, когда медведь начал плясать, истек срок его заклятия, и, ко всеобщему удивлению, он неожиданно предстал перед новобрачными в виде человека. Десять лет научили его многому, и он стал горячо убеждать жениха никогда не ворчать на свою жену, иначе его свекровь сделает с ним то же самое. В память об этом событии на свадьбе во время обручения в дом приходит человек в кожухе навыворот, перепоясанном веревкой. Когда он начинает плясать, ему перерезают веревку, шкура спадает, и он рассказывает историю о том, как свекровь обратила его в медведя.
(По материалам А. В. Гуры)
На севере России, в Олонецкой губернии, верят в то, что медведь есть человек, превращенный каким-то волшебством в медведя, поэтому, говорят крестьяне, медведь сам никогда не нападет на человека; нападает лишь из мести за причиненное ему неудовольствие или в отмщение за совершенный грех, по указанию Бога (даже если корову он съедает, то считают, что ему Бог позволил). Поэтому, говорят, охотники никогда еще не убивали беременной медведицы: она, как беременная деревенская женщина, боится, чтобы кто либо не увидел ее во время акта рождения; поэтому же, как утверждают, и собака, иначе лающая на волка, иначе на рябчика, иначе на белку и на другие твари, на человека и на медведя лает совершенно одинаково: она как бы чует в нем человеческое существо; поэтому, наконец, и мясо его не едят крестьяне. Что медведь есть превращенный человек, подтверждается также молвою, гласящею, что была масса случаев, когда при сдирании кожи с убитого медведя оказывалось, что под шкурою тело медведя опоясано мужицким кушаком, или находили остатки белья, одежды, украшений и т. д.
Медведь считается зверем особенным, в заговорах выражаются, например, так: избави «от различного зверя и медведя», или «от всякого черного зверя и белого зверя (иногда вариация «бурого») — медведя». Немало рассказов о его уме, смышлености, которая по мнению олонецких крестьян чуть ли не превосходит человеческую; много есть и обычаев, основанных на этом веровании. Так, например, когда охотники идут на «лавас» (помост, устроенный на деревьях близ какой-либо приманки, куда ходит медведь), то всегда идет один человек лишний. После того, как охотники усядутся на свои места, лишний отправляется домой и все время по пути аукается; иначе, говорят, медведь не придет.
Любит медведь «пошутить», пугнуть человека; иногда он просто становится невдалеке на задние лапы, а передними бросает отхаркиваемую им слюну в человека, которого есть ему «не показано». Самка медведя, или, как ее обыкновенно зовут — «матика», особенно склонна пугать человека, когда он идет со своими детьми; однако бросится, пугнет, но не тронет. Слово «медведь» незнакомо олончанину, и ни медведь, ни сам олончанин меда от олонецких пчел никогда не видали. «Он», «сам», «хозяин», «овсяник», «зверь» — вот названия, обозначающие всю силу впечатления, производимого медведем на олонецкого сельского обывателя; в них же отмечены симпатии медведя, его положение в лесной иерархии, значение его для края и страх обывателей пред этим «зверем» из олонецких зверей.
(По материалам Г. И. Куликовского)
Примечательно, что персонаж произведения Дж. Р. Р. Толкина Беорн в черновиках носил имя Medwed. В самой книге он в облике медведя описывается таким образом: «…Но в этот решающий час, неведомо как и откуда, явился Беорн. Он пришёл один, но зато в медвежьем обличье! В гневе он казался еще более громадным. Рёв его был подобен грохоту барабана или пушечной канонаде. Гоблинов и волков он сметал со своего пути, словно то были не гоблины и волки, а набитые соломой детские игрушки. Он напал на них с тыла и, подобно удару молнии, прорвал кольцо окружения».
